Работы Сарьяна поразили меня своей пленительной фантастикой, острой упрощённостью рисунка и раскраски и, главное, своеобразием характера, детскостью, не напоминавшей никого из парижских и московских примитивистов. В каждой “сказке” была магия, сила внушения, благодаря которой неуловимый уклон линий, извив красочного пятна, намеренно неверная пропорция или невольно подчёркнутая деталь становятся убедительнее всякого правдоподобия и погружают зрителя в мир волшебный.

...В Сарьяне таится большой и чудесный художник. Все данные у него налицо. Он обладает большой чуткостью к краскам, которые у него особенно приятны, смелы, изысканны по природе и в то же время пленительно дики. У него и рисунок свой, странный, угловатый, но таящий в себе подлинную силу, настоящий стиль.

Руководящей нитью для Сарьяна был принцип упрощения в равной мере как рисунка , так и цвета…При выборе характеризующего цвета он обнаруживает себя одновременно и колористом и провидцем тайной души вещей. Инстинкт крови, текущей в его жилах, подсказывает ему чисто восточные гаммы цветов, и, ударяя одним простым тоном о другой, он умеет вызвать впечатление разнообразия и роскоши. Врожденным инстинктом своей восточной души он сумел слить острый цветовой анализ современной европейской живописи с простыми снитетическими формами восточного искусства. В нем европейские течения обратились к своим истоками, естественно и легко получилось нечто самостоятельное, крепкое, органическое.

Искусство Сарьяна значительно тем, что являет нам в привычном нашем бытии особый мир, где мы живём веками и, тем не менее, не знаем всего своеобразия его сущности... Наивысшим проявлением в созданном им являйся национальный стиль. С великим терпением и огромной любовью, движимый внутренней потребностью, читает Сарьян новую страницу в книге природы - страницу о самом себе, о своей душе и сущности. И сегодня, став лицом к лицу с важной для нас проблемой, он вслед за Тагором может сказать: “Я был призван на этот мировой пир, и жизнь моя была благословенна. Глаза мои видели, и уши мои слышали”.

...Картины Сарьяна являются ярким выражением такого сильного и самобытного темперамента, что не могут не произвести сильнейшего впечатления на зрителя. И краски его, и рисунок заслуживают большого внимания с точки зрения исканий современного искусства. Трудно даже сказать, какая из этих двух сторон сильнее в нём. Есть в Сарьяне нечто напоминающее западных художников, к примеру, Матисса. Это характерные черты ориентализма. Впрочем, Сарьян отличается от последнего своей исключительной, более непосредственной и ясной силой, другими словами - меньшей рассудительностью.

Сарьян - новатор. Он стоит в ряду европейских художников, которые, начиная с последней четверти прошлого века, стали искать за пределами европейского искусства новые традиции, новый язык форм для выражения новых чувств, неизвестных и непонятных старому классическому европейскому миру. Сарьян, как и они, - искатель и открыватель путей. Во всём его творчестве есть острота и дерзость изображённого. Есть у Сарьяна одна особенность, отмечающая как знаком почти все его работы: вспыхивать силуэтом... В этом, может быть, а не в цвете, как думают многие, скрыто то таинственное, гипнотизирующее, “магическое”, что вырывает Сарьяна из ряда вообще талантливых и формально культурных мастеров.
Сарьян - сын Армении, выходец земли Востока, выразитель её культуры, живой толкователь её образов и всех особенностей её древнего живописно-пластического языка.

…Всякий, кто хотя и не знал Армению, но имел случай любоваться картинами Сарьяна на московских выставках, должен был проникнуться любовью к этой светозарной стране. Её природу, быт и архитектуру Сарьян передал в столь разнообразных, но одинаково прекрасных аспектах. Он запечатлел льдистую громаду Арарата, обаяние старого Еревана… селения, живописно громаздящиеся по горным уступам, интимную прелесть тенистых садов, уютных двориков и грандиозность горных цепей…

Сарьян был живописным реалистом с того самого дня, когда написал свой первый пейзаж. Он удивительно целен и последователен. Слово “манера” к нему не подходит, манеры действительно можно менять, но не глаза и не сердце. Сарьян не локальный художник; его корни в армянской земле, его кисть не знает границ.

Я счастлив, что мне довелось побывать в Армении, встретиться с её художниками. Не скрою, особенно значительной оказалась встреча с Мартиросом Сарьяном. С этим прославленным мастером кисти я познакомился ещё в 1928 году, когда впервые посетил Советский Союз. Мне было очень приятно провести несколько часов в мастерской этого замечательного человека. Я с большим интересом ознакомился с его полотнами, созданными на протяжении более чем полувека (1905-1959). Преисполненный жизненных сил, Сарьян, как и Пикассо, по-прежнему молод в своём искусстве.

Свет Армении доходит до нас благодаря Мартиросу Сарьяну. Радостный свет, озаряющий людей, горы, плоды... Это сокровище, найденное вновь. Цвет у него столь прекрасен, что рядом с нашими Сезанном и Матиссом столетия должны отвести Сарьяну первостепенное место... Он живописец счастья.

Ваши работы - это сноп света, делающий явными красоту и достоинство людей и тот мир, в котором они живут. Ваши картины наполняют душу и мысль всех тех, кто способен их воспринять. Ваши полотна вызывают восхищение и любовь к простым и подлинным явлениям жизни: к земле, ручьям, камням, свету, зелени, деревьям, злакам, фруктам, воде, вину, к самой истине.
Как мы счастливы, что у нас есть Вы, Ваши глаза, Ваши руки, Ваша праведная душа. Ваш гений, Ваше искусство.

Творчество Мартироса Сарьяна дорого не только армянскому народу, но и всему миру. Оно дорого и близко не только художникам, но и нам, музыкантам. Я не представляю свою жизнь без творчества Сарьяна, с которым дружил в течении многих лет. Сарьян – это большая гордось всего искусства, всего человечества.

Разбирая, откуда плывёт на зрителя с полотен Сарьяна удивительная гармония, сталкиваешься с очень явным, всегда у него присутствующим умением гасить беспокойство.
Всякое беспокойство, - красок, линий, объёмов, величин в их взаимодействиях и встречах. И погашенное беспокойство становится таким великим фактором полного, до краёв, удовлетворения, такого реального чувства бытия, такого убеждения в его бесспорной, наглядной истинности, что минутами кажется: нет смерти.

Мартирос Сарьян бесспорно самый большой живописец в истории Армении. Величие его искусства в том, что в его жизни расцвела душа народа. Искусство Сарьяна вселяет в людей радость. Всё оно - поэзия.
Искусство Сарьяна - это поистине искусство, воспевающее жизнь. Это святая вера в человека и значительность содеянного им на земле.

Сарьян ещё не в должной мере известен миру, и не Сарьян тому виной. Так же мало знают в мире нашего Нарекаци…Комитаса. Гараздо важнее нам самим глубже познать собственное наше богатство, сделать его своей путеводноной звездой.

...Сарьяну не было необходимости обращаться к Востоку как к новой “земле обетованной”, дающей художнику свободу от городских цивилизаций, неповторимые яркие краски, вечную нетронутость земли и людей. Сарьяну Восток был родным, он принял его вновь в своё лоно, вернул ему отечество.
...Он познавал людей Востока, “отточивших” в течение тысячелетий свою внешность, свои движения, свою пластику, утончивших душу, выработавших свою мораль, изощривших свою мысль, научившихся выражать её поэтическими формулами.

…Сарьян выносил в самых сокровенных глубинах своего искусства новаторскую поэзию жизнеутверждения. Ему были ведомы и драматические переживания, и многие печали жизни. Но он сумел и через страдания, опираясь на духовный опыт своего народа, прийти к высокой философской радости.
Тем содержательней, тем человечней красота его картин, добытая в глубоких душевных борениях. Тем дороже она нашему времени,... потрясённому множеством общественных трагедий и сложных противоречий цивилизации.

Сарьян в своём творчестве никогда не забывает о своей культуре. Было бы ошибкой считать, что им движет только исключительный мощный инстинкт. Нет, искусство Сарьяна - искусство контролируемое, культурное. Поэтому я считаю, что в Сарьяне надо видеть не только великого армянского художника, национального поэта родной земли, но сильного и тонкого мастера, занимающего выдающееся место среди немногих подлинных художников первой половины нашего двадцатого века.

Сарьян внёс свой вклад в развитие русской живописи, а как «синий фовист» (иак называли его в Париже) перекликался с новейшими тенденциями французской живописи. Но с другой стороны, явление Сарьяна – армянского художника, было обусловлено общим подъёмом национальной культуры. Для народа, имевшего древние традиции, культурное возрождение было исторической необходимостью. Поэзия и театральное искусство вновь переживали «золотой век». Т. Тораманян научно обосновал самобытность армянской архитектуры. Комитас явил миру армянскую музыку во всей её чистоте. Как представителю этой плеяды Сарьяну удалось открыть путь обновления национального стиля, поднять армянскую живопись на современный уровень. Это была миссия гения.

В начале своего творческого пути Сарьян имел возможность приобщиться к опыту европейского, точнее, французского искусства и, таким образом, вошёл в художественную жизнь своего времени на уровне передовых тенденций не только русской, но и европейской художественной культуры. Армения и, шире, Восток, Россия и Запад питали его искусство. И всё разнообразие и богатство впечатлений и традиций Сарьян сумел сплавить в целостный, глубоко самобытный стиль, неизменно хранивший печать его яркой и сильной личности, его неповторимого видения мира.

Живопись Сарьяна - это улыбка нашего народа. Нет в жизни ничего более прекрасного, чем улыбка и способность вызвать улыбку радости. Улыбка - преодоление несчастий и невзгод. Полотна Сарьяна пульсируют, подобно молодому, здоровому сердцу, сообщая нам животворную энергию патриотизма и великую силу доброты.